— Время секретов миновало, мисс Темпль! Завтра, в этот же час, я разоблачу тайну, которую, быть может, давно бы уже следовало разоблачить. Но у меня были свои особые желания и слабости. Да и кто свободен от них в молодости, когда его раздирают противоположные чувства? Я слышу голос вашего отца, он идет вам навстречу, а мне именно теперь не хотелось бы подвергнуться аресту. Вы в безопасности, и с моей души свалилось страшное бремя.

Он не дожидался ответа и бросился в лес. Елизавета, хотя и слышала голос отца, называвшего ее по имени, подождала, пока молодой человек скрылся среди дымящихся деревьев, а затем побежала и через минуту бросилась в объятья судьи.

ГЛАВА XXXIX

Проливной дождь, продолжавшийся весь день, совершенно прекратил пожар; лишь местами, где накопилось особенно много хвороста, можно было ночью заметить огни. На другой день леса на протяжении многих миль стояли черными и дымящимися. Кустарники и хворост выгорели дотла, но сосны и дубы по-прежнему гордо поднимали свои вершины, и даже менее крупные деревья еще обнаруживали слабые признаки жизни.

Рассказ о спасении Елизаветы передавался из уст в уста, украшаясь самыми фантастическими подробностями. Молва передавала также, что могикан погиб в огне. Это известие казалось тем более правдоподобным и вероятным, что рудокопа Джотэма Ридделя нашли в его яме полузадохшимся от дыма и обгоревшим так сильно, что не было надежды на спасение его жизни.

Дальнейшие события дали новую пищу для разговоров. Фальшивомонетчики последовали примеру Бумпо и ночью бежали из тюрьмы, также перепилив бревно. Когда это известие распространилось по поселку, поселенцы решили, что необходимо захватить всех беглецов, какие только попадутся.

Рассказывали о пещере, служившей будто бы притоном злоумышленникам. Темные слухи о рудах и драгоценных металлах связывались с подделкой монеты, и обывательская фантазия рисовала самые удивительные картины.

При таком лихорадочном возбуждении умов кто-то пустил слух, что лес был подожжен Эдвардсом и Кожаным Чулком, и что, следовательно, их то и нужно притянуть к ответу. Это мнение, поддерживаемое главным образом теми, чья неосторожность была причиной пожара, нашло благоприятную почву. Общий голос потребовал наказания злоумышленников. Ричард, разумеется, не остался глухим к этому призыву и немедленно принял необходимые меры.

Было выбрано несколько здоровых молодых людей, получивших соответствующие секретные предписания непосредственно от самого шерифа. Проникнутые сознанием своего долга, эти молодые люди отправились на холмы с такой поспешностью, словно судьбы мира зависели от их усердия, и с таким таинственным видом, как будто дело шло о государственных тайнах величайшей важности.

Ровно в двенадцать часов перед «Храбрым Драгуном» раздался барабанный бой и появился Ричард в сопровождении капитана Холлистера, на котором был мундир командира «Темпльтонской легкой инфантерии». Все было условлено заранее, на звуки барабана быстро собрались двадцать пять милиционеров и выстроились в боевом порядке.

Так как этот отряд состоял из добровольцев и находился под командой человека, который провел свою молодость, до тридцатипятилетнего возраста, в лагерях и гарнизонах, то он представлял самый блестящий образчик военных сил области, и рассудительные граждане Темпльтона утверждали, что их милиция не уступит никаким войскам в мире по выправке и военному искусству; в отношении же физических качеств она несомненно превосходила их! С этим утверждением расходились только три голоса и одно противоположное мнение. Мнение принадлежало Мармадюку, который, однако, не считал нужным доводить его до общего сведения. Из голосов же один, и довольно громкий, принадлежал супруге самого командира, которая часто упрекала мужа за то, что он, занимавший во время последней войны почетную должность сержанта Виргинского кавалерийского полка, снисходит до командования таким «сбродом».

Другим скептиком был мистер Помпа, который всякий раз, как ему случалось видеть маневры отряда, замечал благодушным тоном:

— Ну, да, они, пожалуй, сумеют зарядить и выпалить; но что касается маневрирования кораблем, то капрал «Боадицеи» сумел бы их окружить и взять в плен в какие-нибудь полсклянки.

Третьим неверующим был мосье Лекуа, который шепотом сообщил шерифу, что это прекраснейшее войско, какое он когда-либо видел, но уступает французским мушкетерам.

Мармадюк снова заперся в своем кабинете с Ван-дер-Скулем, и таким образом ничто не могло воспрепятствовать походу. Ровно в два часа отряд взял ружья на плечо, причем все проделывали этот прием один за другим с величайшим старанием. Когда все мушкеты были приведены в надлежащее положение, раздалась команда: «Налево кругом марш1» Нельзя сказать, чтобы это движение было исполнено с образцовой точностью, но как бы то ни было, музыка заиграла «Янки Дудль», Ричард и мистер Дулитль храбро двинулись во главе колонны, а капитан Холлистер заковылял рядом со своим войском, размахивая громадным драгунским палашом, стальные ножны которого волочились по землес самым воинственным дребезжанием.

Лазутчики, посланные шерифом на разведки, вернулись и сообщили, что беглецы вовсе не думают ретироваться, а напротив, очевидно, узнали о предстоящем нападении и приготовились к отчаянному сопротивлению. Это известие вызвало значительную перемену не только в планах вождей, но и в настроении солдат. Люди обменивались друг с другом очень серьезными взглядами, а Ричард и Дулитль отошли в сторону и начали совещаться.

В этот момент показался Билли Кэрби, который шел по дороге с топором подмышкой, опередив своих волов так же, как капитан Холлистер опередил свою армию. Лесоруб изумился, увидев вооруженный отряд. Шериф обрадовался этому неожиданному подкреплению и потребовал именем закона, чтобы он присоединился к ним. Билли же слишком уважал Джонса, чтобы отвечать отказом.

Решено было, что он возьмет на себя обязанности парламентера и предложит врагам сдаться, прежде чем будет приступлено к крайним мерам. Войска разделились: половина отправилась под начальством капитана через «Видение», чтобы подойти к пещере слева, другая — под начальством его помощника должна была атаковать ее справа. Джонс и доктор Тодд, который также участвовал в походе, сделали обход по лесу и появились на площадке, над головами осажденных, но вне их поля зрения. Гирам не решился последовать их примеру и поплелся за Билли Кэрби, но предпочел остановиться на почтительном расстоянии от укрепления и спрятаться за дерево. Большинство людей сделали то же, с большим искусством укрываясь от врага за различными препятствиями, и только двое из осаждающих шли на виду у осажденных, именно капитан Холлистер с одной стороны и лесоруб — с другой.

Ветеран смело остановился впереди своего войска, держа палаш наготове и не спуская глаз с неприятеля, а рослая фигура Билли Кэрби, с топором подмышкой и с руками в карманах, дышала обычным ленивым спокойствием. До сих пор обе стороны еще не обменялись ни одним словом. Осажденные устроили перед входом в пещеру бастион из обгорелых бревен и сучьев. Так как за этим укреплением виднелись с одной стороны фигура Натти, а с другой — Бенджамена, а подъем к нему был очень крут и скользок, то штурм представлялся довольно затруднительным и далеко не безопасным.

Получив приказание, Билли Кэрби стал подниматься по склону со свойственным ему хладнокровием. Когда он находился в ста шагах от укрепления, над бревнами показалось длинное ружье Кожаного Чулка и раздался его громкий голос:

— Уходите, Билли Кэрби, уходите! Я не желаю вам зла. Но если кто-нибудь из вас подойдет ближе, то будет пролита кровь.

— Полно, старина, — сказал Билли добродушно, — не заводите катавасию, а лучше выслушайте, что я вам скажу. Мое дело сторона, но сквайр Дулитль, который прячется вон за тем деревом, просил меня передать вам, что вы должны подчиниться закону. Вот и все!

— Я вижу эту тварь! — с негодованием закричал Натти. — Но если он мне покажет хоть краешек тела, в который можно всадить пулю, то я с ним разделаюсь. Уходите, Билли, прошу вас! Вы знаете, как я стреляю, но я не хочу с вами ссориться.